Колумнист BloombergView Леонид Бершидский о том, как допинг-скандал стал лучом света в царстве коррупции.
В расследовании неприкрытой коррупции и мошенничества в российской легкой атлетике отчетливо выделяются два факта: представление российских чиновников, будто допинг приемлем, потому что «все это делают», и готовность некоторых спортсменов, тренеров и части технического персонала открыто давать показания, несмотря на господствующие в обществе страх и антизападнические настроения.
Старт расследованию Всемирного антидопингового агентства дал документальный фильм Хайо Сеппелта «Совершенно секретный допинг: Как Россия делает своих победителей», показанный телеканалом ARD в прошлом году в Германии. Сеппелт, который уже давно совершает крестовый поход против допинга, обнаружил факты использования препаратов для повышения спортивных результатов и махинаций с допинг-тестами в различных видах спорта и странах от Германии до Кении. В России, впрочем, его расследование стало самым подробным благодаря помощи двух местных осведомителей — Виталия и Юлии Степановых. Виталий некогда был служащим антидопингового комитета, его жена — известным бегуном на 800 метров. Они не только рассказали Сеппелту, как тренеры, врачи и другие официальные лица заставляли спортсменов принимать запрещенные препараты и как сотрудников антидопинговых лабораторий подкупали, чтобы подправить результаты тестов, но также тайно записали свои разговоры с несколькими спортсменами и чиновниками.
Учитывая, насколько подробный материал собрал Сеппелт, следователи знали, что ищут, и хотя на пути вставали ожидаемые препятствия, все больше людей рассказывали им подобные истории. Они рассказали даже о надзоре и шантаже со стороны полиции, после чего следственная комиссия легко пришла к выводу, что в русской легкой атлетике допинг спонсируется государством.
Существование подобной системы едва ли может шокировать того, кто знаком с элитными видами спорта, особенно в странах бывшего соцлагеря. Первые расследования Сеппелта касались восточногерманской спортивной фармацевтики, создавшей множество чемпионов, которые так и не попались на допинге. В своей книге 1999 года «Умереть за победу» Барри Хулихэн привел доклад австралийского правительства о московских Олимпийских играх-1980, которые большинство западных стран бойкотировали в ответ на советское вторжение в Афганистан:
«Вряд ли есть хоть один призер московских Игр, особенно среди золотых медалистов, кто не использовал бы тот или иной препарат, а чаще и несколько их видов. Московские Игры можно с полным правом назвать Играми химиков».
Ни один из спортсменов не попался: за тем, чтобы Игры Леонида Брежнева не были омрачены скандалом, пристально следил КГБ.
Нет никаких оснований считать, что эта система погибла вместе с Советским Союзом: постсоветские авторитарные режимы оказались очень жадны до спортивных успехов, как будто бы те могут служить доказательством преимуществ выбранного политического курса. Представитель Международной ассоциации легкоатлетических федераций рассказал следователям:
«Если честно, никого не удивляет, что в бывших советских республиках культура допинга так глубоко укоренилась в спорте. Это верно для России, это верно для Украины, верно для Беларуси, для Казахстана, верно для всех стран бывшего Советского Союза».
В течение многих лет советские и постсоветские спортсмены принимали вещества, которые подсовывали тренеры и врачи, потому что страна ждет от них победы — а в последнее время еще и потому, что победа означает деньги. Это объясняет некоторые «капиталистические» мутации допинг-системы, такие как ежегодные выплаты, которые спортсмены делают посредникам, якобы способным повлиять на антидопинговые лаборатории, в обмен на «защиту» от обвинений. Кроме того, как отметил Сергей Илюков, российский врач, работающий с финской олимпийской сборной, качество обучения и научной работы в спорте бывших республик никак не улучшилось после распада Советского Союза. Он говорит:
«Допинг — это способ прикрыть и компенсировать отставание в технологии».
Большинство сфер современной постсоветской и в особенности российской жизни в той или иной степени пересекается с «государственными интересами», и распределение бюджетных средств в целом не менее коррумпировано, чем спорт. Если независимые исследователи будут допущены к системе государственного управления закупками, военно-промышленному комплексу, государственным энергетическим компаниям или «общественным движениям», поддерживающим президента Владимира Путина, их выводы почти наверняка будут похожи на те, что описаны в докладе агентства по борьбе с допингом. Для этого, конечно, придется найти внутренних осведомителей — но спортивное расследование показывает, что это вполне возможно. Хотя в допинг-схему вовлечены российские органы репрессий, известные своей жестокостью, некоторые источники так устали от мошенничества и несправедливости, что осмелились высказаться, несмотря на страх преследования.
Российское общество может быть прогнившим насквозь, но везде есть люди, которые надеются на перемены к лучшему. Им не близко доминирующее представление, как выразились авторы отчета, оправдывающее допинг на том основании, что «все остальные тоже обманывают».
Оливье де-Хон из антидопингового органа Нидерландов в прошлом году опубликовал работу, в которой оценивает, что от 14% до 39% современных спортсменов, в зависимости от вида спорта, намеренно используют допинг. Только 1−2% из них попадается каждый год. Ни одна страна не может гарантировать, что ее спортсмены не используют допинг. Но мало какое государство переживало такое эффектное разоблачение, как Россия.
Бессмысленно утверждать, что это всего лишь политическое давление в преддверии Олимпиады-2016 в Рио, как это делает Светлана Журова, бывший чемпион по скоростному бегу на коньках, которая сейчас заседает в российском парламенте. Не менее бессмысленно сравнивать выводы комиссии с западными санкциями против России, как делает Владимир Уйба, руководитель российского Федерального медико-биологического агентства. Отчет следственной комиссии не имеет никакой юридической силы, а ее рекомендации — например, не допускать команду легкоатлетов из России до участия в Олимпиаде, если система тренировок и тестирования не будет полностью пересмотрена — не являются обязательными к исполнению. Тем не менее нет ни малейшего шанса, что ИААФ спустит Россию с крючка, особенно учитывая, что ее бывший директор Ламин Диак сейчас находится под следствием по обвинению в содействии российским махинациям с допингом.
Единственный конструктивный путь для России — и, вероятно, единственный способ избежать полного запрета на участие в играх для ее команды и честных спортсменов — принять политику нулевой терпимости к допингу, и не только в легкой атлетике. Это, конечно, повлияет на количество медалей в Рио и подорвет бюджет некоторых спортсменов. Возможно, стране придется много лет играть в догонялки с конкурентами, в том числе и по-прежнему использующими допинг. Тем не менее российские чиновники должны понимать, что поиск оправданий не может отвратить расследование, и что, если повторять чужие ошибки, все заработанные медали впоследствии могут отнять.
Истинный победитель отказывается обманывать, даже если в результате другие займут место на пьедестале — и не только в спорте. Осведомители Всемирного антидопингового агентства поняли это, и это дает мне надежду на лучшее будущее для России, когда коррумпированный режим наконец рухнет под тяжестью обмана.
Источник: insider.pro Фото: Фото: Jason Reed / Reuters
